Любимый герой :)
Aug. 15th, 2012 04:07 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
belchesterВсе-таки один из самых любимых (и положительных) героев как книг Джеральда Даррелла, так и его биографии - это Теодор Стефанидес.
В своих дневниках Джеральд писал: «Если бы я обладал даром волшебника, я бы сделал каждому ребенку на земле два подарка: беззаботное детство, какое было у меня на острове Корфу, и дружбу с Теодором Стефанидесом».
Ему посвящены книги: «The Greek Islands» (1978) Лоуренса Даррелла; «Птицы, звери и родственники» (1969) и «Натуралист-любитель» (1982) Джеральда Даррелла, на первой странице которой значится: «Эта книга посвящается Тео, моему учителю и другу, без чьей помощи я бы ничего не достиг».
В жизнеописании младшего из Дарреллов нашлось еще немного интересных подробностей о жизни и характере этого удивительного человека.
«Когда Джеральд познакомился с Теодором Стефанидесом, тому исполнилось сорок. Хотя семья Стефанидесов происходила из Фессалонии, Тео (как и Джеральд) родился в Индии, благодаря чему владел английским языком так же хорошо, как и греческим. В Бомбее семья Стефанидесов говорила только по-английски. Вернулись они на Корфу в 1907 году, когда Тео исполнилось одиннадцать. В этом возрасте он впервые начал изучать греческий язык. Во время Первой мировой войны он служил в греческой армии в Македонии, а когда шла война с Турцией, оказался в Малой Азии. После окончании войны Тео отправился в Париж, чтобы изучать медицину. Затем он вернулся на Корфу. В 1929 году Тео Стефанидес открыл первый на острове рентгеновский кабинет. Вскоре он женился на Мэри Александер, внучке бывшего британского консула на Корфу. Хотя Тео был доктором, он не преуспел. По большей части, он лечил бесплатно. Почти всю свою жизнь он и его жена прожили в одном и том же маленьком арендованном домике.
Тео отличался удивительной цельностью и вежливостью. Он одинаково уважительно относился к старикам и к детям, к друзьям и к совершенно посторонним людям. Он был очень застенчив и позволял себе расслабиться только в обществе самых близких людей. Но Теодор обладал удивительным чувством юмора. Он любил хорошую шутку, даже самую глупую, и мог хохотать над ней от всего сердца. Он любил греческие танцы и порой сам танцевал kalamatianos. В свободное время он излазил весь остров вдоль и поперек. Там, где были дороги, он путешествовал на автомобиле, а туда, куда машина не могла проехать, отправлялся пешком. Всю дорогу он что-то напевал себе под нос.
Тео имел собственный взгляд на проблемы экологии. Он намного опередил свое время, особенно для Греции. Семена, зароненные Тео Стефанидесом в душу Джеральда, дали свои входы в последующие годы. Когда Тео отправлялся за город, он всегда рассеивал семена деревьев из окна автомобиля в надежде на то, что хотя бы несколько из них прорастет. Он всегда выбирал время, чтобы научить крестьян бороться с эрозией почвы и убедить их не пасти коз повсеместно, чтобы не уничтожать растительность. Хороший врач, он многое сделал для развития здравоохранения на Корфу. Он убеждал крестьян заселять водоемы особым видом пескарей, которые уничтожали бы личинки малярийных комаров.
Для Джеральда общение с Теодором стало курсом Оксфорда или Гарварда без промежуточных школ и колледжей. Тео был живой, говорящей энциклопедией, откуда можно было почерпнуть самые разнообразные, точные и детальные сведения. Он родился до эпохи узкой специализации и знал кое-что, а порой и очень много, обо всем. В течение дня он давал маленькому Джеральду знания по антропологии, этнографии, музыковедению, космологии, экологии, биологии, паразитологии, биохимии, медицине, истории и по множеству других наук. «У меня было мало книг, которые могли бы дать ответы на мои вопросы, — писал Джеральд. — И Тео стал для меня чем-то вроде ходячей, бородатой энциклопедии».
Тео обладал уникальной способностью коллекционировать в своей памяти отдельные, не связанные между собой факты. Он был настоящим эрудитом, умевшим связать события прошлого и настоящего, увидеть цельную картину, научно достоверную, но порой парящую в облаках фантазии. «Школьные уроки биологии были для меня закрытой книгой, — во взрослом возрасте признавался Джеральд своему приятелю, — а во время прогулок с Теодором мы говорили с ним обо всем: от жизни на Марсе до особенностей микроскопического жучка. Я знал, что все это части единого целого. Я понимал взаимосвязь всего в природе».
Тео Стефанидес сумел преодолеть железный занавес, отделяющий науку от искусства. Он был не только биологом и врачом, но и поэтом. Друзья считали Тео выдающимся греческим поэтом.
Под руководством Тео Джеральд стал настоящим натуралистом в том смысле этого слова, какой в него вкладывали в девятнадцатом веке. Он не походил на прямолинейных современных зоологов, выходивших из британских университетов, хотя и всегда указывал в качестве профессии именно зоологию. Тео учил Джеральда не только тому, как живут и развиваются биологические организмы, но и объяснял ему роль человека в экологической системе. Он считал, что жизнь на планете должна существовать и развиваться без вмешательства человека. Человечество, по мнению Теодора, являлось всеведущим и смиренным — и доминировать среди этих качеств должно было именно смирение.
«Немногим молодым натуралистам посчастливилось сделать первые шаги под руководством такого всеведущего, доброжелательного и веселого греческого бога, — вспоминал Джеральд. — Теодор обладал самыми лучшими качествами натуралиста викторианской эпохи. Его интерес к миру был безграничен. Он умел оживить любую тему собственными наблюдениями и размышлениями. Широта его интересов доказывается тем фактом, что в его честь назвали микроскопическое морское ракообразное и кратер на Луне».
И еще там же нашлись письменные комментарии к первому варианту самой известной книги о Корфу - "Моя семья и другие звери", которую Джеральд прислал на вычитку Теодору в первую очередь. :)
«Сначала Джеральд отправил экземпляр рукописи своему наставнику Тео Стефанидесу. Тео просмотрел ее через микроскоп, поправил греческие названия и имена и уточнил детали корфиотской истории и местной биологии. «Апельсины не краснеют раньше ноября, — писал он Джеральду, — это зимний фрукт... Ты уверен, что наземные черепахи едят слизняков, — считается, что они вегетарианцы... Я никогда не видел на Корфу светлячков после мая. Лишь на горе Олимп мне доводилось видеть их в июле... Слово «турецкий» лучше было бы заменить на «персидский» — исправь эту ошибку, пока тебя не обвинили в том, что в битве при Фермопилах сражались турки!»».
В своих дневниках Джеральд писал: «Если бы я обладал даром волшебника, я бы сделал каждому ребенку на земле два подарка: беззаботное детство, какое было у меня на острове Корфу, и дружбу с Теодором Стефанидесом».
Ему посвящены книги: «The Greek Islands» (1978) Лоуренса Даррелла; «Птицы, звери и родственники» (1969) и «Натуралист-любитель» (1982) Джеральда Даррелла, на первой странице которой значится: «Эта книга посвящается Тео, моему учителю и другу, без чьей помощи я бы ничего не достиг».
В жизнеописании младшего из Дарреллов нашлось еще немного интересных подробностей о жизни и характере этого удивительного человека.
«Когда Джеральд познакомился с Теодором Стефанидесом, тому исполнилось сорок. Хотя семья Стефанидесов происходила из Фессалонии, Тео (как и Джеральд) родился в Индии, благодаря чему владел английским языком так же хорошо, как и греческим. В Бомбее семья Стефанидесов говорила только по-английски. Вернулись они на Корфу в 1907 году, когда Тео исполнилось одиннадцать. В этом возрасте он впервые начал изучать греческий язык. Во время Первой мировой войны он служил в греческой армии в Македонии, а когда шла война с Турцией, оказался в Малой Азии. После окончании войны Тео отправился в Париж, чтобы изучать медицину. Затем он вернулся на Корфу. В 1929 году Тео Стефанидес открыл первый на острове рентгеновский кабинет. Вскоре он женился на Мэри Александер, внучке бывшего британского консула на Корфу. Хотя Тео был доктором, он не преуспел. По большей части, он лечил бесплатно. Почти всю свою жизнь он и его жена прожили в одном и том же маленьком арендованном домике.
Тео отличался удивительной цельностью и вежливостью. Он одинаково уважительно относился к старикам и к детям, к друзьям и к совершенно посторонним людям. Он был очень застенчив и позволял себе расслабиться только в обществе самых близких людей. Но Теодор обладал удивительным чувством юмора. Он любил хорошую шутку, даже самую глупую, и мог хохотать над ней от всего сердца. Он любил греческие танцы и порой сам танцевал kalamatianos. В свободное время он излазил весь остров вдоль и поперек. Там, где были дороги, он путешествовал на автомобиле, а туда, куда машина не могла проехать, отправлялся пешком. Всю дорогу он что-то напевал себе под нос.
Тео имел собственный взгляд на проблемы экологии. Он намного опередил свое время, особенно для Греции. Семена, зароненные Тео Стефанидесом в душу Джеральда, дали свои входы в последующие годы. Когда Тео отправлялся за город, он всегда рассеивал семена деревьев из окна автомобиля в надежде на то, что хотя бы несколько из них прорастет. Он всегда выбирал время, чтобы научить крестьян бороться с эрозией почвы и убедить их не пасти коз повсеместно, чтобы не уничтожать растительность. Хороший врач, он многое сделал для развития здравоохранения на Корфу. Он убеждал крестьян заселять водоемы особым видом пескарей, которые уничтожали бы личинки малярийных комаров.
Для Джеральда общение с Теодором стало курсом Оксфорда или Гарварда без промежуточных школ и колледжей. Тео был живой, говорящей энциклопедией, откуда можно было почерпнуть самые разнообразные, точные и детальные сведения. Он родился до эпохи узкой специализации и знал кое-что, а порой и очень много, обо всем. В течение дня он давал маленькому Джеральду знания по антропологии, этнографии, музыковедению, космологии, экологии, биологии, паразитологии, биохимии, медицине, истории и по множеству других наук. «У меня было мало книг, которые могли бы дать ответы на мои вопросы, — писал Джеральд. — И Тео стал для меня чем-то вроде ходячей, бородатой энциклопедии».
Тео обладал уникальной способностью коллекционировать в своей памяти отдельные, не связанные между собой факты. Он был настоящим эрудитом, умевшим связать события прошлого и настоящего, увидеть цельную картину, научно достоверную, но порой парящую в облаках фантазии. «Школьные уроки биологии были для меня закрытой книгой, — во взрослом возрасте признавался Джеральд своему приятелю, — а во время прогулок с Теодором мы говорили с ним обо всем: от жизни на Марсе до особенностей микроскопического жучка. Я знал, что все это части единого целого. Я понимал взаимосвязь всего в природе».
Тео Стефанидес сумел преодолеть железный занавес, отделяющий науку от искусства. Он был не только биологом и врачом, но и поэтом. Друзья считали Тео выдающимся греческим поэтом.
Под руководством Тео Джеральд стал настоящим натуралистом в том смысле этого слова, какой в него вкладывали в девятнадцатом веке. Он не походил на прямолинейных современных зоологов, выходивших из британских университетов, хотя и всегда указывал в качестве профессии именно зоологию. Тео учил Джеральда не только тому, как живут и развиваются биологические организмы, но и объяснял ему роль человека в экологической системе. Он считал, что жизнь на планете должна существовать и развиваться без вмешательства человека. Человечество, по мнению Теодора, являлось всеведущим и смиренным — и доминировать среди этих качеств должно было именно смирение.
«Немногим молодым натуралистам посчастливилось сделать первые шаги под руководством такого всеведущего, доброжелательного и веселого греческого бога, — вспоминал Джеральд. — Теодор обладал самыми лучшими качествами натуралиста викторианской эпохи. Его интерес к миру был безграничен. Он умел оживить любую тему собственными наблюдениями и размышлениями. Широта его интересов доказывается тем фактом, что в его честь назвали микроскопическое морское ракообразное и кратер на Луне».
И еще там же нашлись письменные комментарии к первому варианту самой известной книги о Корфу - "Моя семья и другие звери", которую Джеральд прислал на вычитку Теодору в первую очередь. :)
«Сначала Джеральд отправил экземпляр рукописи своему наставнику Тео Стефанидесу. Тео просмотрел ее через микроскоп, поправил греческие названия и имена и уточнил детали корфиотской истории и местной биологии. «Апельсины не краснеют раньше ноября, — писал он Джеральду, — это зимний фрукт... Ты уверен, что наземные черепахи едят слизняков, — считается, что они вегетарианцы... Я никогда не видел на Корфу светлячков после мая. Лишь на горе Олимп мне доводилось видеть их в июле... Слово «турецкий» лучше было бы заменить на «персидский» — исправь эту ошибку, пока тебя не обвинили в том, что в битве при Фермопилах сражались турки!»».
